Ловец бейсбольного поля!

Жизнь клерка не может быть сведена к обыденной хронике или даже унылой пьесе, ибо она не имеет сюжета, а лишь является блеклой копией самой себя, день за днём накладывающейся на предыдущий, не оставляя ни малейшего следа перемен. Утра, однообразные и безликие, как пепел, когда он снова и снова проникает в перегретые вагоны метро, как сквозняк, выдыхающий усталость через коридоры, где тусклый свет ламп дрожит, ослабленный собственной апатией. Цифры в отчётах меняются, но их содержание остаётся пустым. В этой серой, замкнутой петле, лишь одно несоответствие нарушает тишину — бейсбольный стадион, не как место действия, а как единственный аккорд, врывающийся в привычный ритм его жизни. Он проходит мимо, улавливая крики болельщиков, запах пива, хлопки в ладоши — всё это чуждо и вместе с тем теплее, чем любое воспоминание о лете. И вот однажды, с лицом, измождённым ещё больше, чем обычно, он поворачивает. Не домой. А к жизни. Он покупает пиво. Вдыхает воздух. Впервые — не мимо. Впервые — в себя.

Она — не просто продавщица, предлагающая пластиковые стаканчики с отточенной улыбкой. В её присутствии ощущается нечто, как мираж: её лицо незапоминающееся, но будто не дающее покоя, её голос простой, но словно резонирующий на частоте, которую он слышит лишь для себя. Их разговоры коротки, но каждое слово таит в себе тепло, как луч, пробивающийся через заржавевшую решётку. Он возвращается. И снова. И снова. Постепенно, с каждым её появлением, его внутренний метроном сбивается с привычного ритма. Она не даёт ему советов, не спасает его — она просто есть. И этого достаточно, чтобы в его глазах зажёгся свет — не яркий, но по-настоящему живой. Его рабочее кресло больше не тянет вниз, вечера теряют свою тишину. Он замечает, как пахнут деревья по пути, как холоден алюминий банки, как звучит голос, который ждёт. Так начинается не роман. Это побег. Побег из серого. В себя.